Друзья,
Чем старше я, тем дольше
И бережливее храню
Все притчи деда. Вы позвольте
Я тост свой притчей заменю:
Был у хунзахского хана
Излюбленный метод казни:
Он отправлял обвиненных
На очень высокую гору
И там оставлял обнаженных.
Ночью, зимой ли метельной
Выдержать пытки холодной
Полчаса даже не мог
Тот, кто был жертвою хана.
Он обречен был на гибель.
И были два горца — два друга,
Которые, словно две речки,
Впадающие в одну,
Верны были дружбе своей.
Когда же один из друзей
Стал жертвою хана,
Другому надежды совсем не осталось,
Чтоб другу помочь. Но, однако,
Была оговорка у хана,
Что если на гору взошедший
Преступник
К рассвету еще не замерзнет,
Останется жив,
То простит он,
Простит он несчастного горца...
И вот, когда жертву раздели
И повели на вершину,
“Крепись! — ему друг его крикнул. —
Крепись! На горе, что напротив,
Костер разожгу я. Крепись же!”
И оба на горы взошли.
И голый, замерзший, несчастный
Увидел вдали на вершине
Горящий костер,
И надежда
Теплом его тело согрела.
Гора ледяная была, И ветрами
Она обдувалась. Но помнил он друга,
Который спасает его хоть надеждой.
И вспомнил очаг того друга,
Где он согревался не раз,
Бокалы с вином, что он выпил
С товарищем верным своим,
И тепло становилось ему.
Всю ночь он стоял на горе.
И всю ночь ни на час
Костер, что напротив, не гас.
А утром простил свою жертву
Смирившийся хан.
И горец вернулся домой,
Только дружбой спасенный,
Понравилась притча иль нет,
Я не знаю. Но я поднимаю бокал
За дружбу! Пускай она будет меж нами,
Как души связующий мост